Форум > Архив "Театр и кино" > Июль 2008 года > Прогулка, Алексея Учителя

Прогулка, Алексея Учителя

подскажите может кто досмотрел вчера ночью по культуре начала смотреть очень понравился (но как всегда нормальные фильмы идут до 2 ночи, а мне рано вставать и я заснула) чем он закончился? с кем в итоге гл. героиня остается.
Лора © (03.07.2008 10:07)

Оцените автора материала.

0.00 из 5.

Прямая ссылка

смотрела в кино несколько лет назад кажется она осталась со своим мужем/бойфрендом, который появился только в последние минуты две фильма и которого играл Гришковец смотрела давно, могу все напутать
majol © (03.07.2008 10:07)

Прямая ссылка

со своим бойфриендом
Фуфа © (03.07.2008 11:07)

Прямая ссылка

Как оказывается в самом конце, два мальчика нужны были главной героине для того, чтобы у нее были два свидетеля, что она весь день пешком ходила и ни разу не присела. А свидетели ей нужны были для того, чтобы убедить жениха (которого играет Гришковец) в том, что она вполне сможет поехать в свадебное путешествие на Тибет (что она может пешком целый день ходить). Жених сомневался, так как до этого она перемещалась только по маршруту дом (диван)-машина-кафе-бар-машина :) Концовка замечательная, фильм очень симпатичный :)
Лу-2005 © (03.07.2008 12:07)

Прямая ссылка

жестокая девушка)
Dушкa © (03.07.2008 12:07)

Прямая ссылка

Дуня Смирнова о кинокартине "Прогулка" "Мы живем в Европе и об этом сняли фильм" Александр Тимофеевский: Фильм Алексея Учителя «Прогулка», снятый по твоему сценарию, открывал конкурс Московского фестиваля — это был идеологический выбор, и мне он близок. Полтора часа девушка и два ее случайных спутника кружат по Петербургу – ничего, в сущности, не происходит, а на экране возникают новые герои и совершенно новый город. Это не отштукатуренный «золотой треугольник», риэлторский Петербург, выдаваемый за пушкинский, и не достоевски-трущобный, лучше всего идущий на экспорт, а живой буржуазный мегаполис. Такой же, как Вена или Прага. Кстати, ты пишешь в буклете, что идея сценария возникла у тебя в Праге, когда ты поняла, что двадцатилетние чехи, французы или немцы неотличимы от двадцатилетних русских – это одна толпа. Как ты думаешь, поймут это в России и – второй вопрос - в Европе? И сразу третий вопрос. Некоторые русские критики сочли, что европейскость - это синоним литературности. Одна журналистка написала, что молодые люди так не разговаривают, что в фильме получилась книжная, слишком изящная, чересчур выстроенная речь, наше взрослое представление о том, как должна говорить молодежь… Дуня Смирнова: Поймут ли «в Европе»? - уверена, что нет. Европа пока не хочет видеть такую Россию. Европе с нами тяжело, и это понятно любому человеку, который способен посмотреть на карту как на картинку. Когда ты видишь мощную европейскую страну Германию, которая занимает по сравнению с Россией несравнимо маленькое место, и когда ты видишь эти наши просторы, то понятно, почему Европа всячески пытается как-то навязать свои отношения, потому что очень страшно, что это огромное пространство навяжет - свои. Поэтому я не думаю, что это захотят увидеть в Европе. Те европейские критики, с которыми я успела поообщаться на фестивале, говорят: «Какая русская картина!», и это очень смешно, потому что все русские говорят: «Какая - европейская!» Что касается литературности, это очень распространенная сейчас среди журналистов претензия к нашему фильму — что молодые люди так не разговаривают. Они разговаривают проще, вульгарнее, ну и так далее. Мне это страшно смешно слушать, критики не понимают разницы между искусством и жизнью, но и это не главное. Я не знаю, как тут написать помягче, я не хочу выпендриваться, просто есть вещь, которой я очень довольна в этом сценарии — сочетанием разговорной речи с литературной. То, чего они не понимают. Что слэнг, который так живо и экспрессивно слышится в устной речи, когда его переносишь на экран, всегда выглядит ходульно, ненатурально, заискиванием перед зрителем. Не буду называть фильмов — есть недавние молодежные произведения, в которых это очень видно. Тогда как, наоборот, литературная речь в кино странным образом звучит гораздо более нейтрально, чем разговорная. Почему — черт его знает. Я еще не могу сказать, я еще не разобралась. Но точно знаю, что это так. Потому что когда в кино говорят «отстой», «круто» и так далее — я каждый раз вздрагиваю. Мне это как ножом по стеклу. К тому же в романтических историях — а я считаю, что главная удача фильма «Прогулка» в том, что придуманы два романтических героя, которых очень давно не было, именно романтических, а это одна из сложнейших задач - так вот, в романтических историях жизнь должна быть чуть лучше, чем она есть. И молодые люди должны одновременно узнавать себя в героях, но узнавать себя в том смысле, что все люди видят себя чуть лучше, чем они есть на самом деле. Им должно казаться, что они и есть такие умные, такие остроумные, вот такие обаятельные, вот такие прекрасные. Они должны влюбляться — мальчики должны влюбляться в эту девочку, а девочки должны влюбляться в этих мальчиков. А если герои будут разговаривать, как на «Фабрике звезд», то никто ни в кого влюбляться не будет. Если они будут говорить «круто, ты попал», или еще что-нибудь в этом роде, то не будет той дистанции между зрителем и искусством, которая и создает волшебство, ощущение того, что я такой вот, как они там, но только это я в своих мечтах. Романтическое искусство есть мечта. Поэтому герои обязательно должны быть чуть-чуть приподняты. И город тоже должен быть приподнят. И страна. Когда мы о себе думаем, каждому из нас кажется, что он милый, привлекательный человек лет двадцати пяти, страшно симпатичный, нежный и обаятельный, тогда как со стороны мы можем выглядеть седовласыми горбунами с омерзительными манерами и неприятным тембром голоса. Но никто так про себя не думает. И когда Ортега-и-Гассет писал о дегуманизации искусства, он предсказал, как целый поток искусства перестанет человека идеализировать. Это, в общем-то, связано с безбожием, потому что, если исходить из того, что человек создан по образу и подобию Божиему, это означает, что у человека есть некий прекрасный прообраз, некий идеал, к которому он не просто стремится, но который в нем изначально заложен. И все искусство тех художников, которые верили в Бога или верят в Бога, оно об этом. А искусство атеистов — оно о том, что никакого Бога в человеке нет, и что человек ужасен. И дегуманизация, как я ее понимаю, состоит не в том, что искусство не про человека, а в том, что человеку отказано в его прекрасной ипостаси, в том, что связывает его с бессмертием. В конечном счете, мы старались рассказать очень простую историю о том, что люди прекрасны и трагичны, и ужасны, конечно — но, прежде всего, прекрасны, и любовь — вещь очень страшная и прекрасная. И о том, что и город, и страна, в которой привелось родиться и нам и героям, — что ее можно видеть прекрасной. Я уверена, каждый из нас живет в той России, в которой он хочет жить. Я тут недавно говорила с одним приятелем-буржуем — мы с ним горячо спорили о судьбах Родины и всяческих политических коллизиях. Я ему сказала: «Вот ты живешь, и я тебе не завидую, ты должен завидовать мне. Потому что ты живешь в мрачной, несвободной, недемократичной, плохо работающей коррумпированной стране без будущего. А я живу в расцветающей, стремящейся вперед и поражающей весь мир скоростью своих изменений, яркой, талантливой, свободной стране». Я живу в Европе, и про это мы сделали фильм. Ведь, на самом деле, когда говорят: «Россия и Европа» — под Европой всегда понимают что-то гармоничное. Теперь возникает следующий вопрос. Готов ли зритель к такой гармонии, к искусству, говоря попросту? Я глубоко убеждена в том, что зритель абсолютно готов, мало того, зритель хочет искусства. Не говоря о критиках, которые на сегодняшний день вообще ведь аутсайдеры общества (это Чехов, кажется, сказал, что актеры отстали от российского общества на двести лет, вот у нас критики, по-моему, в таком состоянии), наши продюсеры и прокатчики очень сильно опаздывают за зрителем. Так было с «Дневником его жены», который три года не запускали, и нам говорили, что никто его не будет смотреть, а потом у него была абсолютно победоносная прокатная судьба. Это доказывает последний пример экранизации «Идиота». Этот сериал догнал «Бригаду», а некоторые серии у него даже выше, чем у «Бригады», по рейтингам. Это показывает, что зритель далеко впереди прокатчиков и производителей фильма, поэтому-то я и уверена, что он абсолютно готов это видеть. То есть, если бы я не была уверена, я б не стала это писать. Это первое. Второе: вот у меня есть сестра, которой двадцать три года. У меня есть подруга восемнадцати лет. У меня есть несколько молодых очень людей, намного младше меня, с которыми я общаюсь. И они говорят нормальным, правильным, вполне литературным языком. Да ты посмотри на тиражи книг на сегодняшний день, на то, что читает молодежь. Молодежь читает не Доценко какого-нибудь, которого читают лысые дяденьки и варикозные тетеньки. Молодежь читает не много не мало, как Мураками. Мураками не есть мой любимый писатель, но он, безусловно, писатель не вульгарный. Он, безусловно, писатель не примитивный. Все их любимые писатели — Коэльо, Мураками, в общем, все то, что называется модным романом, то, что хорошо продается, причем не только в Питере и Москве, а по всей стране, — это довольно культурная литература. Очень хорошо сделанная, с большим объемом цивилизационной информации, заложенной внутри нее, даже не проявленной, а просто внутри нее существующей, отзвуками и отсветами. Это на сегодняшний день является молодежной литературой. То есть что у нас получается: с одной стороны, они читают Мураками и слушают хорошую западную музыку — посмотри, какие концерты стали привозить сюда, и сколько они собирают народу. А с другой стороны, мы хотим, чтобы они у нас выглядели дикими, примитивными, тупо разговаривающими. Как это? Каким образом? Посмотри, кто ходит — это видно у концертных залов и так далее — на концерты, предположим, Маши Распутиной. Молодежь? Да ни в коем случае. Молодежь составляет в лучшем случае двадцать процентов зала. Молодежь ломится на какого-нибудь там Моби. Или если говорить о русской музыке — молодежь ходит на «Мумий-Тролля». На Земфиру. То есть, на самом деле они действительно свободны, они действительно другие. Я все мечтаю, чтобы кто-нибудь из наших культурологов и обществоведов написал гимн великой роли MTV в преобразованиях в России. Я не смотрю MTV, не люблю MTV — это не для меня. Но когда ты приезжаешь за границу и обнаруживаешь, что там по радио и в телевизоре крутятся те же песни, что у тебя дома, когда ты понимаешь, что в Новосибирске слушают и заказывают подружке на радио ко дню рожденья то же, что и в Эдинбурге, — как при этом отрицать, что мир изменился, что Россия изменилась? Я же чистую правду в буклете написала. В Праге происходило очень смешно — мы стояли около Вацлавского моста с семейством, что-то мы там задержались, не помню — то ли деньги надо было поменять, то ли что-то еще. И мы увидели страшно симпатичную компанию молодых ребят лет двадцати, красиво одетых, которые, весело жестикулируя, оживленно болтали и смеялись. Эта компания приближалась к нам, и только когда они прошли мимо, я поняла, что они говорят на русском языке… Беседу записала Дарья Горянина
Офа © (03.07.2008 15:07)

Прямая ссылка

посмотрите этот фильм до конца. Рассказывать концовку означает разрушить все представление о фильме
Соколик © (04.07.2008 13:07)

Прямая ссылка

Прогулка, Алексея Учителя

Партнерам

конкурсы

Для тебя

Что не так с этим комментарием ?

Прогулка, Алексея Учителя

Подпишись на журнал Kleo.ru в социальных сетях:

Партнерам

конкурсы

Для тебя

Что не так с этим комментарием ?